Витя-Шушера и автомобиль   ::   Евгеньева Лариса (Прус

- Надо прогнать, - советовал Витя, - с милицией! И засадить его, чтоб не вякал!

- Как засадишь? Свой все ж. Его мамка по сю пору любит. Он видный мужчина, рослый такой, курчавый.

В Наде было что-то неистребимо деревенское. Она говорила "огвурец", "плевается", но, странное дело, ее никто не дразнил.

Почему Вите было легко с ней? Да потому, что Надя не обращала на него внимания. Однако это было вовсе не то обидное "в упор не вижу" - просто Надя была не тем человеком, что получает удовольствие, тыкая пальцем на соринку в глазу другого, не замечая при этом в своем бревна. Витя шепелявит? Ну а Надя обожает орудовать резинкой и протирает свои тетради до дыр. Витя неуклюжий? Зато Надя на уроке пения не может взять верно и двух нот.

Что и говорить, счастливый характер был у Нади! Именно с Надей Витя-Шушера впервые разговорился, именно ей он рассказал про маму и про Алика, про свою домашнюю жизнь, когда временами ему бывало так несладко и все-таки лучше, чем здесь. Это с Надей прятались они под черную лестницу, где стояли ведра и швабры, и уминали всяческую вкуснятину, которую, несмотря на запрет воспитателей, Надя привозила из деревни после каникул: пахнущие чесноком малосольные огурчики, розовое сало, огромную, до хруста обжаренную индюшиную лапу.

- Это от дядьки, - говорила Надя, - это от мамкиной бабки. А папенькина бабка у-у-у... жадина! Напекла пирожков, а только троечку дала...

Витя, мыча, кивал головой, давясь бабкиным пирожком, который по величине один стоил трех.