JК
Ход белой королевы :: Кассиль Лев Абрамович
Страница: 36 из 259Я узнал в рослой лыжнице Наталью Скуратову, а под номером «7» в стартовом списке значилась Мария Богданова, землячка Скуратовой, лыжница из того же зимогорского «Маяка». Девушки медленно шли прямо по снегу, не разбирая дороги и негромко переговариваясь. Я слегка задержал шаг. Маленькая Маша Богданова причитала своей уральской скороговорочкой:
– Опозорились мы, Наталья, с тобой на всю Москву. Кое смех, кое плач… – Она всхлипнула.
Спутница недовольно повела высоким плечом, поправляя лежащие на нём лыжи.
– Брось, Маша! Москва-то, однако, слезам не вери-ит. – Голос у неё был глубокий, грудной, а говор тоже уральский, притокивающий, быстрый и с неожиданными вопросительными интонациями там, где привычнее было бы слышать утверждение: «Москва-то слезам не вери-ит?»
– Да, тебе хорошо, – сказала подруга. – Ты хоть с дистанции сбилась, какое-никакое оправдание есть, и пришла во второй десятке, а я… – Она только рукой махнула.
– А ты какая?
– Двадцать девятая.
– Ну ничего, Машуха, за тобой ещё тридцатая осталась.
– Ты уж всегда утешишь! Интересно знать, что бы ты тридцатой сказала?
– Я бы сказала: «Ну вот, хорошо, для ровного счёта и вы».
Обе невесело и коротко рассмеялись.
– Ох, оплошали мы с тобой, Наташа! – убивалась маленькая лыжница. – Как же теперь в Зимогорске покажемся? Засмеют.
– Ну и пусть, если кому смешно покажется. – Скуратова сердито тряхнула прядкой, вылезшей из-под шапочки.
– Опозорились мы, Наталья, с тобой на всю Москву. Кое смех, кое плач… – Она всхлипнула.
Спутница недовольно повела высоким плечом, поправляя лежащие на нём лыжи.
– Брось, Маша! Москва-то, однако, слезам не вери-ит. – Голос у неё был глубокий, грудной, а говор тоже уральский, притокивающий, быстрый и с неожиданными вопросительными интонациями там, где привычнее было бы слышать утверждение: «Москва-то слезам не вери-ит?»
– Да, тебе хорошо, – сказала подруга. – Ты хоть с дистанции сбилась, какое-никакое оправдание есть, и пришла во второй десятке, а я… – Она только рукой махнула.
– А ты какая?
– Двадцать девятая.
– Ну ничего, Машуха, за тобой ещё тридцатая осталась.
– Ты уж всегда утешишь! Интересно знать, что бы ты тридцатой сказала?
– Я бы сказала: «Ну вот, хорошо, для ровного счёта и вы».
Обе невесело и коротко рассмеялись.
– Ох, оплошали мы с тобой, Наташа! – убивалась маленькая лыжница. – Как же теперь в Зимогорске покажемся? Засмеют.
– Ну и пусть, если кому смешно покажется. – Скуратова сердито тряхнула прядкой, вылезшей из-под шапочки.