Страница:
100 из 321
Торопливо прошагал длинноногий учитель рисования с красными пятнами на лице, вошел в пустой класс и, багровея от стыда и беспомощности, принялся расставлять на учительском столике никому не нужные глиняные вазы перед партами, на которых никто не сидел.
- Бектышева! - заметили Катю.
- Девочки, девочки! Катя Бектышева вернулась.
- А худая, длиннющая! Дылда!
- Девочки, у нее волосы колечками вьются.
- Не колечки, а стружка. После тифа волосы всегда стружкой растут. Девочки, она на Топси из "Хижины дяди Тома" похожа.
- Скажешь! Топси черная, негритянка. А она вон какая белая.
Подошла с колокольчиком Клава Пирожкова.
- Бектышева! Катя! Хорошенькая-то какая после болезни! Мне бы так побелеть. Катя, а отец Агафангел-то против Советской власти попер. Заберут его. Чека заберет. Ты верно его разгадала. Я тогда еще всем говорила: умная Катя. Умная, умная! Катя, а Надька Гирина, буржуйская дочка... Отец во Францию сиганул, и она с папенькой да его капиталами, ясно!..
- Катя, идем! - позвала Лина. - Садись со мной, на мою парту по-прежнему. Девочки, Людмила Ивановна на горизонте.
Людмила Ивановна, высокая, худая, в пенсне с золотым ободком, сменила синее форменное платье на темную юбку и светлую кофточку, желая, должно быть, тем показать свой разрыв со старым режимом.
- Людмила Ивановна, к нам! У нас пустой урок.
Она села, как учительница, за учительский стол. Классные дамы раньше за учительские столы не садились.
|< Пред. 98 99 100 101 102 След. >|