Земмель   ::   Пантелеев Алексей Иванович

А наш сосед, господин из Дюссельдорфа, замесив как следует мясо, взял за тонкую ножку свой хрустальный бокал, поднял его на уровень глаз, кивнул Элико, кивнул мне, сказал, улыбаясь: "Prosit!" и медленно, с легким причмокиваньем вылил в себя его содержимое.

И сразу же стал есть. Но об этом - о том, как он ел, - писать не хочу.

Когда мы выходили из ресторана, я сказал Элико:

- Робин-Бобин Барабек.

- Не говори... Меня мутит. Гадость!

А позже, у себя в номере, когда я сидел за столом и что-то записывал, вдруг слышу, что милая моя Элико - плачет. Я вскочил. Да, сидит, скинув одну туфлю, у себя на постели, закусила губу и тихо плачет.

- Алёна! Что с тобой?

- Ничего. Прости. Это нервы. Устала наверно.

Я присел рядом, обнял ее. Поцеловал. Слезинка катилась по щеке.

- Все-таки. Что случилось?

- Не знаю. Просто я почему-то вспомнила Ноя и Гиви.

- Но почему именно сейчас?

- Не знаю.

Ной и Гиви - младшие братья моей жены. Я их не знал. Молодые грузинские парни. Оба погибли - один под Херсоном, другой в деревне Осиновка на Смоленщине.

- Но он же ни в чем не виноват, этот Барабек, - сказал я, смахивая слезинку с ее щеки.

- А разве я что-нибудь говорю?

- Ты знаешь, я думаю, в то время он не только стрелять, но даже "хайль Гитлер" не умел еще как следует крикнуть.

- Да, наверно. И вообще он довольно симпатичный. Смешной. Только до чего же бездуховный!..