JК
33 марта :: Мелентьев Виталий Григорьевич
Страница: 186 из 190Глаза у него стали слипаться, и он задремал, а проснулся оттого, что ему показалось, будто звонок радиотелефона звенит особенно настойчиво и как-то мелодично, словно вокруг падают льдинки.
Вася открыл глаза, и на светлом фоне неба, прямо перед собой, увидел склоненное лицо матери.
– Вася… – тихонько и очень нежно сказала она. – Васенька…
У нее было такое испуганное, такое милое и любящее лицо, что Вася, еще не проснувшись как следует, почувствовал, что на глаза навернулись слезы и сердце радостно сжалось.
– Мама… Мамочка!
Он прижался к ней, обнял за шею и зарылся озябшим лицом в теплый пуховый платок. Он знал, что виноват перед ней: и за неудачную лыжную прогулку, и за то, что все последние дни он даже не вспомнил о ней, а все время думал только о Лене. Он все знал, все понимал, но теперь это казалось таким далеким, таким неважным и никому не нужным, что он сейчас же сам забыл обо всем этом. Ведь самое главное, самое важное свершилось: мать была рядом. Он оторвал лицо от ее платка и увидел отца – тоже встревоженного и радостного.
– Ах, боже мой, Вася, – сказала мама, – ну, как же это так получается…
– Ладно, ладно, мама! – сказал отец. (Он часто называл жену мамой) – Ладно. Мы все это потом решим.
И тут только Вася заметил, что в стороне, скромно опершись на лыжные палки, стоит Саша Мыльников и из-под его обитой на затылок ушанки стекают струйки пота. А дальше стоят отец Саши и двое соседей.
Вася открыл глаза, и на светлом фоне неба, прямо перед собой, увидел склоненное лицо матери.
– Вася… – тихонько и очень нежно сказала она. – Васенька…
У нее было такое испуганное, такое милое и любящее лицо, что Вася, еще не проснувшись как следует, почувствовал, что на глаза навернулись слезы и сердце радостно сжалось.
– Мама… Мамочка!
Он прижался к ней, обнял за шею и зарылся озябшим лицом в теплый пуховый платок. Он знал, что виноват перед ней: и за неудачную лыжную прогулку, и за то, что все последние дни он даже не вспомнил о ней, а все время думал только о Лене. Он все знал, все понимал, но теперь это казалось таким далеким, таким неважным и никому не нужным, что он сейчас же сам забыл обо всем этом. Ведь самое главное, самое важное свершилось: мать была рядом. Он оторвал лицо от ее платка и увидел отца – тоже встревоженного и радостного.
– Ах, боже мой, Вася, – сказала мама, – ну, как же это так получается…
– Ладно, ладно, мама! – сказал отец. (Он часто называл жену мамой) – Ладно. Мы все это потом решим.
И тут только Вася заметил, что в стороне, скромно опершись на лыжные палки, стоит Саша Мыльников и из-под его обитой на затылок ушанки стекают струйки пота. А дальше стоят отец Саши и двое соседей.