А внизу была земля   ::   Анфиногенов Артем Захарович

Поскольку обсуждать наши дела под Смоленском или Брянском особенно не приходилось, звеньевой выдвигал на первый план положение под Тобруком. Комиссар поручил Урпалову высказать перед строем солидарность героическому гарнизону Тобрука, Урпалов выступил, и с того дня Тобрук - его конек.

Книжицу - хранилище секретов - Урпалов из рук не выпускал, просвещая Кузю с голоса. Бубнил цифирь, узлы, схемы. Когда вблизи появлялся Комлев, выжидательно умолкал. Он верно определил шаткое положение "чужака", в которое был поставлен Комлев, и держался с ним соответственно: на людях не замечал, при встрече с глазу на глаз сохранял дистанцию.

Капитан Крупенин делил собратьев по профессии на тех, кто летает "подходяще", и таких, кто летает "слабовато". Глянув на Кузю, своего преемника, в воздухе, он, не входя в детали, крякнул: "Слабовато!" В округлом лице капитана Крупенина проглядывало добродушие, свойственное натуре, он как будто этого стеснялся: чтобы придать своим суждениям категоричность, а выражению лица твердость, капитан строго поджимал полные, обветренные губы, и тогда на лице появлялось неопределенное выражение готовности прыснуть от смеха или зло выругаться. И на земле, в укор командиру эскадрильи, он повторил: "Слабовато", поджав в подтверждение губы. "Но будем тянуть?" - с надеждой спросил командир эскадрильи. Капитан ответил тяжелым молчанием...