А внизу была земля   ::   Анфиногенов Артем Захарович

Седая прядь не вязалась с обликом врага. Не предполагал он и впечатления, вызванного рассмотрением кабины "мессера". Тесный, обжитой, одному летчику ведомый мирок; надписи, таблички, запахи, в кабине обычно застойные, - все не свое, чужое, и все ему, Потокину, доступно, призывает: примерь волчью шкуру на себя, приноровись к ней - чтобы потом ловчей спускать ее с других...

Немец прошелся по арматуре, его жилистая шея покрылась пятнами.

Повторил беглую пробежку с умыслом, что-то говоря. Потокин, профан в немецком, понимал главным образом созвучия: "Kompas" - "компас", "Gas" "газ", "Pult" - "пульт", встречая каждое из них согласным кивком головы. Немец, в свою очередь односложно, с каким-то присвистом одобрял его понятливость. Налаживалось нечто вроде взаимопонимания. "Гош!" - неожиданно для себя сказал вовлеченный в беседу Потокин, ввернув старинное, со времен первой мировой войны, название ручки управления самолетом, термин инструкторов, летавших на "Ньюпорах" и "Фарманах". В отличие от наших, прямоствольных, "гош" трофейного "мессера" имел изгиб, что придавало ему хваткость, прикладистость: "Ja Gosch" - согласился с ним немец, профессионально берясь за рычаг, чтобы привычно поработать им, как это принято у истребителей, вообще у летчиков, - проверить действие рулей. Но ручка управления ему не подчинилась. Она была законтрена, зажата. Ее удерживали в неподвижности специальные зажимы, струбцины, - не фирменные, "мессершмиттовские", а русские, снятые с соседнего ЯКа.