Беспокойники города Питера   ::   Крусанов Павел

…дернув пупком змеюку откинула

но та подскочила опять из кустов куманики

и шею обвила страстною лентой

начала сдавливать

ручонки задергались, посинели зубенки

и лизка свалилась на мшаник

комары налетели и мошки

а сильный змей раскидав

белорозовый плен одежд

встал вопросительным знаком

над упавшими ножками

жало оскалил и…

туда свою голову

где встречаются сумерки юности

с утром томительным младости

где ноль к истоку зеро утекает

в разрыве фейверков телесных

погружаясь все далее

лесная рептилия уместилась



и здесь наша лизка пописала

привстала зевнув

ничего не заметила

ничего не запомнила

красные лаковые туфли

на белых длинных носочках

носочки на пуховых чуть загорелых

ножках, икры блестят

блестят глаза, она смотрит на облака

левая под платьем рука

вспоминает будто что-то

правая козырьком у лица

она любит смотреть в синюю даль

она предчувствует Гха-це

в то время как Кхо-о стало уже

желанным Маце-бо.

Казалось бы, все в порядке, мы только что наблюдали — превращение энергии в материю, в эстетически организованное пространство свершилось, но читатель недоумевает, почему у него время от времени возникает ощущение страха. Дело в том, что, укротив Хаос, Гран-Борис не отрекается от него, а тянет за собой. Он не превращает отвоеванную территорию в защищенную крепость, тонкая, чисто условная перегородка отделяет нас от «внешней тьмы», от первобытного темного ужаса.

Борис в конце почти каждого сочинения указывал год написания, поэтому можно проследить, как в его творчестве антихудожник расширяет и узаконивает свое присутствие наряду с художником.



…она заплакала капая слезами, они падали на меня прошивали тело пули утреннего расстрела затем швырнули в лодку и до сих пор кто-то носится в ней по темным волнам в неизвестных морях и неизвестных мирах.

Как червь во флейте задремал у истоков антимира; хотелось продлить сон — жаль расставаться с Пустотой: тоны тонноклокотов: оратория тартаротрат. Свет лопнул — роды глаз. Долго, до последних отжатий слезных желез вопрошает искатель щей. У кого? Но ни болт, выточенный до универсума, ни всезаполняющие хлеба не дадут ответа. Монолога не… Диалога не. И что бы ты ни делал — отсюда ноги не уберешь.