Блокада (Книга 2)   ::   Чаковский Александр

Все это: и картины, и книги, и любимый письменный стол, и мягкие, потертые кожаные кресла - показалось ему чужим и ненужным. Вернулся в столовую, написал жене записку, что устал и раньше ляжет спать. Взял из спальни белье, постелил постель в кабинете на кушетке. Закрыл дверь на ключ. Тяжело опустился в кресло.

Итак, он получил второй удар с тех пор, как началась война. Первый ему невольно нанес тогда, по телефону, его друг, доктор Осьминин. Но этот, второй, оказался намного сильнее.

"Ложь, ложь, - повторял про себя Валицкий, думая о сыне, - во всем ложь!"

"Но как это могло случиться, - мучительно размышлял он, - когда это началось? Он всегда казался мне прямым и честным... Казался, - мысленно повторил с горечью Федор Васильевич. Но теперь обнаружилось, что у него нет совести. Именно в этом все дело - нет совести. Нет того стержня, который держит человека, заставляет его смело смотреть в лицо и людям и испытаниям. Жизнь - это переплетение дорог, прямых и окольных. Мой сын шел по окольной, делая вид, что идет по прямой. Отдает ли он себе в этом отчет? Ведь обмануть можно не только других, но и себя самого...

Почему он не плакал, не кричал, не бился головой о стенку, сознавая, что та девушка в руках немецкой солдатни?

"Право выбора... альтернатива..." - что я такое говорил, к чему?

Ведь все это для него пустые звуки, мертвые, книжные понятия. Все блага мира не стоят слезы ребенка, убеждал Достоевский. Ха-ха, "достоевщина"!..