Блокада (Книга 2)   ::   Чаковский Александр

Звягинцеву показалось, что он видит лицо Разговорова - неподвижное, покрытое грязью и копотью лицо и на нем узкую черную струйку крови, стекающую из уголка полуоткрытых губ.

"А ведь я так и не сказал ему ни единого доброго слова, - подумал Звягинцев. - Ни когда он спас меня от того танка, ни когда восстановил связь с радиостанцией, ни когда умирал. Не сказал того, что хотел. Все откладывал. Каждый раз не хватало времени. Он так и погиб, не зная, что представлен к ордену Красной Звезды. Не хотел ему говорить заранее - вдруг не дадут..."

- Пастухов, наградные листы тоже в машине остались? - спросил Звягинцев.

- Нет, - мотнул головой старший политрук, - со мной. Я их, когда из дивизии выехал, из планшета в карман переложил. Планшет там остался, в машине. Пустой.

- На Разговорова можешь лист найти?

Пастухов молча полез в брючный карман и вытащил свернутые в трубку листы. Не спеша разгладил листы на коленях и стал медленно перебирать.

- Вот, - сказал он наконец и протянул Звягинцеву один из листов.

Звягинцев зажег спичку, поднес листок к глазам и стал читать:

- "Разговоров Василий Трифонович, 1922 года рождения, член ВЛКСМ, русский... проявил смелость и находчивость во время встречи с немецкой танковой разведкой... проявил смелость и героизм, восстановив под огнем противника связь с важным боевым объектом..." Надо найти какие-то другие слова, - сказал он. - "Проявил смелость", "проявил героизм"... У всех одно и то же. Человека за этим не видно. Согласен?

- Нет, майор, не согласен. Таких слов, которых ты хочешь, вообще нет на свете.