Бухенвальдский набат   ::   Смирнов Игорь

Не хотелось думать, что можно в одну минуту расстаться со всеми планамии взлететь в эту черную спокойную глубину. Ра"ве для того мы прошли через бесчисленные мучения? Надо действовать, действовать-как можно скорей и как можно осторожнее!

Я уже собирался толкнуть дверь в барак, как услышал поскрипывание снега под чьими-то быстрыми флагами. Знакомый голос окликнул меня:

— Иван Иванович, это вы?

— Задумов?

— Он самый. Вы что на морозе стоите? Не озябли?

— Холодно, но не хочется заходить в барак. Там душно и суетно, кое-что обмозговать хочу.

— Не помешаю?

— Оставайся.

Задумов порылся в глубине своих карманов, достал помятую сигарету, прикурил, дал мне затянуться. Так мы стояли, курили, каждый продумывая свое. Николай долго смотрел на дымное пламя крематория и вдруг с каким-то озорством и решительностью произнес:

— Ну что ж, потягаемся — кто кого!

Я спросил его:

— Веришь?

— Нельзя не верить, Иван Иванович, если беремся за такое дело. Или с плеч голова, или «ура»!

Я так же думал и спросил о другом:

— Николай, ты знаешь тех двоих, что были с нами на совещании — Назирова и Рыкова?

— Назирова хорошо знаю. Он подполковник. Командовал полком. Прорывался к осажденному Ленинграду в июне 1942 года. К городу не пробились, попали в окружение. Он рассказывал мне: на его глазах полк растаял в беспрерывных атаках. Осталась небольшая группа. Пошли на последний прорыв. Пуля пробила Бакию грудь. Ой все-таки еще полз. А потом потерял сознание.