Декабрь-91 Моя позиция   ::   Горбачев Михаил Сергеевич

А был 33-й год, голодна Кавказе, из шестерых его детей трое умерли. Это все было время безрассудной жестокости и жуткого неуважения к человеческой жизни. То есть все было не так просто, и все это во мне.

Конечно, идея радикальной перестройки пришла не сразу, не вдруг. Во время одного из последних декабрьских интервью (американской телекомпании 18 декабря) зашла речь о том, с чего все началось. Мне напомнили, что я как-то сказал: "Есть вещи, о которых я не хочу, не могу говорить". Не настало ли время все сказать? Но я вовсе не хотел наводить какой-то туман, напускать на себя загадочность. Просто нужно время, чтобы еще многое обдумать, поразмыслить.

Мы находимся в такой ситуации, когда история ускорила свой ход, и как ускорила! Каково же положение политика в этой ситуации? Представьте: вот течет горячая сталь, поток стали. Мы должны в какие-то желоба направить раскаленный этот поток и как-то удержать его, чтобы он не разлился, не спалил и не снес все.

Нам, политикам, не хватает времени для того, чтобы основательно вернуться к истокам процессов и корням тех или иных явлений. И кроме того, конечно, я имею более полные и конкретные представления, чем кто-либо, о том, как шли дела в Политбюро, какие шли процессы в партии, в государстве. Есть что вспомнить, есть о чем поразмышлять. Не хочу сказать, что тут что-то такое сногсшибательное.

Но вот одна фраза, которая может пролить свет на многое. Мы гуляли по берегу Черного моря с Шеварднадзе. Это был семьдесят девятый год.