Девятый том   ::   Петрушевская Людмила Стефановна

— Ну что?

Я ответила:

— Он сказал все ему приносить что напишу.

Смешливый Лева резюмировал:

— «Я сам буду вашим цензором»?

(Т.е. фразу Николая Первого в адрес Пушкина…)

Что это означало? Полную безнадегу.

Надо отметить, что сотрудники журнала (второй этаж) больше никогда не допустили до А.Т. ни одного моего рассказа. Позже люди передавали мне слова В.Л., замглавного, который гордо признавался, что приложил к этому руку.

Итак, второй этаж меня отсек. Но главные люди журнала, Ася Берзер и Инна Борисова и их начальство — прекрасный наш Ефим Яковлевич Дорош, — взяли меня под свою защиту.

Ефим Яковлевич, кстати, был для меня образцом старинной галантности. Он тут же начал называть меня по имени-отчеству и каждый раз при встрече слегка кланялся и целовал мне руку!

Я не А.Т., а им приносила все, что напишу, и Инна читала сразу же, при мне, и расцветала своей знаменитой улыбкой.

Я научилась различать оттенки ее улыбки. Иногда она была слегка виноватая. Я понимала, что рассказ не очень. Ася читала чуть позже и тоже всегда находила время, чтобы похвалить или сказать свое мнение.

Это они оставили меня на моей дороге и сделали все, чтобы я с нее никуда не своротила.