Долг   ::   Иванов Всеволод

Старик опять грохнулся на колени. Он с умилением глядел на Фадейцева.

- Так сын, говоришь?

- А как же, батюшка, да ей же боженьки...

- Колена тверже пяток - вставай! Допрошу в штабе и отпущу. Молись богу - пущай правду говорит... Идем!

III

Генерал Чугреев был слегка сед, размашист, немного судорожен в шаге. Комиссар Фадейцев - низенький, сутуловат. И так как всю жизнь приходилось ему подпольничать, то шаг у него был маленький, точно он боялся наступить кому-то на ноги. Ночь - сырая и ветреная, аспидно-синяя - рвала солому с крыши, хлипко гнула ее. У подбородка, у плеча нет силы снять соломинку, пахнущую грибами. Казаки отставали - шли только с ружьями наперевес двое. Штаб Чугреева в сельской школе. Подымаясь по ступенькам, спросил Чугреев:

- Трусишь?

- Одна смерть, - ответил звонко, по-митинговому, Фадейцев. Ходьба освежила, ободрила его, и перед расстрелом он решил крикнуть: "Да здравствует революция!"

- Мы сегодня семьдесят два человека кокнули. Если сосчитаешь, то который по счету, а? Трусишь?

Фадейцев смолчал.

Парты сдвинуты к стенам, на полу (в пурпурово-голубом пятне) керосиновый фонарь. Пахло же в комнате не керосином, а мелом. Под ногами, точно известь в воде, шипели куски мела. Выпачканный в белом, спал подле классной доски лысый с ушами, похожими на переспелые огурцы.

- Казначей. Спит. У большевиков спирт отбили, перепились.