Ельцин. Кремль. История болезни   ::   Хинштейн Александр Евсеевич

Об этом, выступая на пленуме, упоминал и сам Горбачев. Цитирую дословно:

«В своем письме Борис Николаевич говорил, что “прошу рассмотреть вопрос. Не ставьте меня в такое положение, чтобы я обращался сам к пленуму ЦК с этой просьбой”. Но мы с ним договорились, и потому на той стадии я даже членов Политбюро не информировал, считая, что до объяснения в этом нет необходимости. Я не думал, что после нашей договоренности товарищ Ельцин на нынешнем пленуме Центрального Комитета… представит свои претензии…»

Если бы не личная инициатива Ельцина (хотя личная ли?), ничего и не случилось бы.

Горбачев прочитал бы доклад. Сорвал порцию положенных аплодисментов. Потом председательствующий Лигачев обратился бы к залу с чисто риторическим обращением: есть, мол, у кого-нибудь вопросы?

Вопросов, понятно, возникнуть не могло. Все роли здесь были расписаны заранее, точно в заправском театре, и значит, пленум, утвердив доклад, преспокойно разошелся бы.

Поначалу все так и происходило. До того самого момента, пока Лигачев не задал привычный безответный вопрос.

Здесь и начался кавардак . Неожиданно Ельцин поднимает руку. Лигачев как будто не замечает его, хотя секретарь МГК сидит прямо напротив, пятый в третьем ряду. Даже Горбачев вынужден одернуть председательствующего.

«ГОРБАЧЕВ: У товарища Ельцина есть вопрос.

ЛИГАЧЕВ (по-прежнему не замечая руки Ельцина): Есть ли необходимость открывать прения?

ГОЛОСА ИЗ ЗАЛА: Нет! Нет!

ЛИГАЧЕВ: Нет.