Файзабад   ::   Бобров Глеб Леонидович

Дождавшись, когда строй остановился, он многозначительно покрутил над головой исписанным тетрадным листочком ивесело сказал:

- Вы че, суки, смерти моей хотите? А-а?!

Мы, молодые, ничего не поняли, а дедушки, напротив, все прекрасно учуяли и наперебой завопили:

- Не тяни! Читай!

И Андрей, борясь с поднимавшимся в нем бешенством, и в то же время давясь от смеха, в первый раз публично прочел самое знаменитое произведение эпистолярного жанра, когда-либо создававшееся в 860-м отдельном мотострелковом полку.

Это письмо потом еще много и много раз читали перед строем. По этой причине в моей памяти оно сохранилось практически дословно. Вот оно:

"Здравствуй, дорогая Люсьен.

Прости за долгое молчание, не было времени написать. Ты не представляешь себе, как я за тобой соскучился. Но ты ведь понимаешь - война! Чтобы ты не волновалась за меня, сразу скажу: мне несказанно повезло: я успел отличиться в первых же боях. И теперь я не простой рядовой, а персональный снайпер своего командира роты. Воюем мы с ним так: он сидит в бронетранспортере у одной бойницы, а я у другой. Когда он видит душмана, то командует мне: "Олежек, сними!" - и я его вычисляю. Ты не представляешь себе, как это здорово - быть лучшим! Вокруг горящие кишлаки, грохот снарядов, разбитые машины, и мы прорываемся через этот ад, оставляя за спинами тела уничтоженных врагов! А еще..."

Парамонову страшно, чудовищно не повезло, что он остановился на этом многообещающем "А еще..." Напиши он дальше - хуже все равно бы не стало.