JК
Истоки (Книга 2) :: Коновалов Григорий Иванович
Страница: 410 из 509Если его прежде коробили шутки, будто все они, потомственные военные, аристократы духа, послушны ефрейтору из Богемии, то теперь он охотно соглашался с тем,что за все перед людьми, историей и богом отвечает этот ефрейтор. И Вильгельм Хейтель представил самого себя просто солдатом, послушным приказу, таким же службистом, как Паулюс. В этом рассудочном человеке проснулась и пропитала все его существо неразборчивая жажда жизни. Пусть Сибирь! Только жить!
Сел к столику, нагнул голову, большим и указательным пальцем правой руки погладил свои отяжелевшие веки... Бледно-голубое трепетание водяных вееров на газонах в своей усадьбе, жеребец, сверкающий зубами, соленый ветерок с Балтики вспомнились ему. За спиной тяжелый храп: это начальник штаба спал до одури. "Чтобы привыкнуть к смерти", - подумал Хейтель.
...Сибирь? Но как только он воображал свою жизнь в снегах Сибири, в нем закипало негодование на русских. "Сломаем им хребет железным кулаком, вечно будут умываться кровью, не подымутся с четверенек!" Но тут он одергивал себя: это мелкая злость, а не мысли полководца.
Получив приказ Гитлера вылететь из котла, Вильгельм Хейтель в первую минуту подумал, что фюрер выражает ему недоверие, и он решил застрелиться или раскусить ампулу с синильной кислотой. Он только не знал, тут ли убить себя, в дороге или на родине. Тут убить - значило унизить немецкую армию перед русскими. Да и как это отразится на Фреде? Мой мальчик, если бы ранило его... И он отверг этот вариант. Смерть дома могла быть истолкована как боязнь перед ответственностью. И это было отвергнуто.
Сел к столику, нагнул голову, большим и указательным пальцем правой руки погладил свои отяжелевшие веки... Бледно-голубое трепетание водяных вееров на газонах в своей усадьбе, жеребец, сверкающий зубами, соленый ветерок с Балтики вспомнились ему. За спиной тяжелый храп: это начальник штаба спал до одури. "Чтобы привыкнуть к смерти", - подумал Хейтель.
...Сибирь? Но как только он воображал свою жизнь в снегах Сибири, в нем закипало негодование на русских. "Сломаем им хребет железным кулаком, вечно будут умываться кровью, не подымутся с четверенек!" Но тут он одергивал себя: это мелкая злость, а не мысли полководца.
Получив приказ Гитлера вылететь из котла, Вильгельм Хейтель в первую минуту подумал, что фюрер выражает ему недоверие, и он решил застрелиться или раскусить ампулу с синильной кислотой. Он только не знал, тут ли убить себя, в дороге или на родине. Тут убить - значило унизить немецкую армию перед русскими. Да и как это отразится на Фреде? Мой мальчик, если бы ранило его... И он отверг этот вариант. Смерть дома могла быть истолкована как боязнь перед ответственностью. И это было отвергнуто.