История молодого человека (Шатобриан и Бенжамен Констан)   ::   Виноградов Анатолий

Онрано научился покидать свои привязанности и перебрасывать свои симпатии. Он пишет в своем раннем дневнике: "Мое сердце испытывает пресыщение ко всему, что мне доступно, и страстно желает того, что мне не дается". Пути, которыми шел Бенжамен Констан были совершенно иными, нежели пути Шатобриана. Дворянская реакционность автора "Ренэ" у Констана сменилась своеобразным буржуазным либерализмом. Чрезвычайно характерным для него является то, что он, не отрицая религии, приближался к вольтеровскому деизму в своем учении о божестве, сотворившем мир и предоставившем его собственному течению, как хорошо налаженную машину. Этот вольтеровский деизм сменяется у него иногда выходками откровенного скептицизма, не даром он сам, жонглируя своей фамилией, берет себе девизом "Sola in constantia constans". - "Я только в непостоянстве постоянен". С точки зрения Констана, все относительно. Его забавная диалектика превращается скорее всего в софистику, пламенные аргументы внезапно прерываются холодным смехом, причем он способен одинаково смеяться над своей неудачей и над чужой удачливостью. Этот недобрый смешок похож на циничный смех раба над своими цепями, когда нет ни воли, ни силы для того, чтобы их сбросить. Впрочем, он писал однажды, после больших политических передряг в Европе:

"О, как государи великодушны и благородны: они издали теперь опять манифест о помиловании, из которого не из'яли никого, кроме лиц, участвовавших в мятеже.