История одного мифа: Очерки русской литературы XIX-XX вв   ::   Дудаков. Савелий

Говоря о тех страницах романа, где описано, как еврейство планирует свои преступления на погибель арийского мира, Горнфельд употребляет уже новую семантику, "послепротокольную": "…еврейские старейшины совещаются о том, как вернее и злокозненнее погубить весь арийский мир"16. Для Горнфельда – неизбывная обида видеть, как создатель Кота-Мурлыки громоздит кошмары и возводит безобразную клевету. Но маститый критик отметил и то, что антисемитизм Вагнера упал на неблагодарную почву. Ибо его антисемитизм – нелеп, лубочен, слишком отдает психиатрией, чтобы иметь значение вне тех кругов, которым он, в сущности, и не нужен: там едят евреев без идеологии. Благородство Горнфельда нашло отражение и в последних словах: "Мы ушли далеко от любви к друг другу – но мы не кинем в его могилу камня"17.

В статье "Русская ласка" недобрым словом вспомнил Вагнера – Кота Мурлыку и Жаботинский18.

Большинство исследователей антисемитской литературы – Куниц, Заславский, Львов-Рогачевский, Соболь – даже не вспоминали Кота-Мурлыку. Но и деятели правого лагеря практически ни разу не воспользовались его именем: переиздать Вагнера – можно, но читать – вряд ли. Да и никакой позитивной программы борьбы с мировым злом он не предлагает. Его герой – это не герой Маркевича, Лескова, Крестовского -истинно русский патриот, готовый жертвовать жизнью в борьбе против "мирового кагала". Да и осуждение Кавказской войны или изображение русской деревни – сплошь пьяной, развратной, сифилитической19, торгующей 10-летними девочками – также не может вызывать восторга охранителей.

Шли годы. Вагнера не вспоминали.