Критическая Масса, 2006, - 3   ::   Журнал

С одной стороны — суггестивные вещи, такие, как “Взгляд” или “Рапсодия батареи отопительной системы”, с их разнонаправленно-текучими образами, с мандельштамовскими языковыми ходами и эффектной пластикой:

…От рощ, иссеченных в табачном кристалле кафе,

внебрачные реки, давясь отопительным пивом,

в свои батареи уводят чугунным напевом

глухого Орфея, и кажется пьяным Орфей.

Я ввинчен в кружение вод, у меня впереди

чугунные русла и роза в цветочной груди.

Лицо во вселенной срывает с резьбы небосвод.

Пурпур объявлен — роза придет!..

С другой — лирика беззащитной прозрачности, буквально скользящая по кромке банальности — и все же не переступающая ее:

…И этот угол отсыревший,

и шум листвы полуистлевшей

не в темноте, а в нас живут.

Мы только помним, мы не видим,

мы и святого не обидим,

нас только тени здесь поймут.

В нас только прошлое осталось,

ты не со мною целовалась.

Тебе страшней — и ты легка.

Твои слова тебя жалеют.

И не во тьме, во мне белеют

твое лицо, твоя рука…

Разумеется, именно стихи второго типа требуют большей культуры, потому что вернуть потускневшие слова в сферу живого чувства и живой речи можно только очень тонким стилистическим ходом. В данном случае две строфы ведет за собой одна чуть “странная” строчка — “мы и святого не обидим” .