Мария Стюарт   ::   Цвейг Стефан

Весь перевит, искусно собран в складки,

Вздувался он, как парус в бурный час,

Покровом скорби облекая вас.

В такой одежде вы двору предстали,

Когда свой трон и царство покидали,

И слезы орошали вашу грудь,

Когда, пускаясь в незнакомый путь,

На все глядели вы печальным взглядом,

В последний раз любуясь дивным садом

Того дворца, чье прозвище идет

От синевы кругом журчащих вод.

В самом деле, прелесть и обаяние юной королевы нигде не выступают так убедительно, как на портрете Жане; созерцательное выражение придает ее взору необычную ясность, а однотонная, ничем не нарушаемая белизна платья подчеркивает мраморную бледность кожи; в этой скорбной одежде ее царственное благородство проступает гораздо отчетливее, чем на ранних портретах, показывающих ее во всем блеске и великолепии высокого сана, осыпанную каменьями и украшенную всеми знаками власти.

Благородная меланхолия звучит в строках, которые сама она посвящает памяти умершего супруга в виде надгробного плача — строках, достойных пера ее маэстро и учителя Ронсара. Даже написанная не рукой королевы, эта кроткая нения [*] трогала бы нас своей неподдельной искренностью.