Март-апрель   ::   Кожевников Вадим

Капитан поднял глаза и, глядя исподлобья, застенчиво сказал:

- А вот у меня часто не хватает смелости говорить о том, о чем я думаю, и это очень плохо.

Поднявшись, он опять сурово спросил:

- Верхом ездили?

- Нет, - сказала Михайлова.

- Поедете, - сказал капитан.

- Гаврюша, партизан, - отрекомендовался заросший волосами низкорослый человек с веселыми прищуренными глазами, держа под уздцы двух костлявых и куцых немецких гюнтеров. Поймав взгляд Михайловой на своем лице, он объяснил: - Я, извините, сейчас на дворняжку похож. Прогоним оккупантов из района - побреюсь. У нас парикмахерская важная была. Зеркало - во! В полную фигуру человека.

Суетливо подсаживая Михайлову в седло, он смущенно бормотал:

- Вы не сомневайтесь насчет хвоста. Конь натуральный. Это порода такая. А я уж пешочком. Гордый человек, стесняюсь на бесхвостом коне ездить. Народ у нас смешливый. Война кончится, а они все дразнить будут.

Розовое и тихое утро. Нежно пахнет теплым телом деревьев, согретой землей. Михайлова, наклонясь с седла к капитану, произнесла взволнованно:

- Мне сейчас так хорошо. - И, посмотрев в глаза капитану, потупилась и с улыбкой прошептала: - Я сейчас такая счастливая.

- Ну еще бы, - сказал капитан, - вы еще будете счастливой.

Партизан, держась за стремя, шагал рядом с конем капитана; подняв голову, он вдруг заявил:

- Я раньше куру не мог зарезать. В хоре тенором пел. Пчеловод профессия задумчивая. А сколько я этих фашистов порезал. - Он всплеснул руками. - Теперь я злой, обиженный.

Солнце поднялось выше.