Мирская чаша   ::   Пришвин Михаил Михайлович

— Может быть, я и понимаю, но как же этот философ не понимает?

— У него жена доктором хорошо зарабатывает, вот он и выдумывает, у него есть время, но вы сами шкраб и понимать должны, что голодные не могут быть христианами, из голода ничего не выходит (…)

Не мысль, чтоголодные не могут быть христианами, а злость этого босого учителя, одетая такими словами, поразила Алпатова и напомнила ему точно такую же злость, но в других словах, и какие это слова, он хотел и не мог вспомнить.

— Погодите, товарищ, получать деньги, пойдемте за мной, — сказал ему мальчик со взъерошенными волосами, заведующий школьным подотделом.

— Да, погодите-ка, — сказал другой такой же мальчик, заведующий внешкольным подотделом.

— Сюда, сюда! — шла впереди их горбатая девица, заведующая секцией социального воспитания.

Пришли в почти пустую комнату, и трое сели за стол, поделились подсолнухами, больше стульев не было:

Алпатов стоял.

— Ну, товарищ, — сказал первый мальчик, — что вы теперь делаете?

— Разбираю архивы.

— Разве есть это?

— А как же.

— И порядочно?

— Очень даже много.

— Много? — сплюнув подсолнух, спросил другой.

— Порядочно.

— Мы решили вас использовать иначе, по ликвидации безграмотности.

— Прежде надо ясли для детей завести, — ответил Алпатов, — а то ко мне бабы ходят с грудными ребятами: пищат ребята, бабы унимают, не слушают.

— Вот вы и займитесь организацией.

— Нет, я не занимаюсь никакими организациями.

— Почему?

— Не интересуюсь, я другой природы.

— Мы все одной природы.

— Нет, разной.

— Мы вас мобилизуем.

— Не пойду.

— Пришлем милиционера: вас нужно выжать, как лимон.