JК
Молчать нельзя :: Экхаут Людо Ван
Страница: 206 из 323Там тоже жгут трупы. Нам, может быть, «выпадет честь» присутствовать при удушении газом в одном из временных бункеров. Разве это не развлечение?!
Он продолжал яростно работать. Сквозь серое облачко пепельной пыли, окутывавшей его, пробивались солнечные лучи…
Шуршали лопаты, погружаясь в пепел.
С другой стороны крематория раздавался стук — там кидали в машину трупы.
А над всем этим — черное облако дыма, смрад и зловещая тишина.
«Нет, я не имею права оставлять его здесь», — снова подумал Януш, беспомощно оглядываясь.
Казимир понял его без слов.
— Кто-то должен работать здесь, — сказал он. — У кого достаточно сил, чтобы выжить и рассказать об этом всем. У меня хватит.
Но на следующий день вечером обнаружилось, что он ошибался. Сил было меньше, чем он полагал. Попытки казаться безразличным и циничным не могли скрыть его состояния. Он был страшно бледен и горел как в огне. Глаза лихорадочно блестели, брови и ресницы были опалены. Когда Януш протянул ему кусок хлеба, он посмотрел на свои трясущиеся руки и вздрогнул.
— Я не настолько глуп, чтобы объявлять голодовку, — проговорил он. — Положи, пожалуйста, хлеб мне прямо в рот. Я не могу брать его в руки после того, что пришлось ими сегодня делать…
Он еще раз посмотрел на свои руки, удивляясь тому, что в них не произошло никакой перемены.
Он продолжал яростно работать. Сквозь серое облачко пепельной пыли, окутывавшей его, пробивались солнечные лучи…
Шуршали лопаты, погружаясь в пепел.
С другой стороны крематория раздавался стук — там кидали в машину трупы.
А над всем этим — черное облако дыма, смрад и зловещая тишина.
«Нет, я не имею права оставлять его здесь», — снова подумал Януш, беспомощно оглядываясь.
Казимир понял его без слов.
— Кто-то должен работать здесь, — сказал он. — У кого достаточно сил, чтобы выжить и рассказать об этом всем. У меня хватит.
Но на следующий день вечером обнаружилось, что он ошибался. Сил было меньше, чем он полагал. Попытки казаться безразличным и циничным не могли скрыть его состояния. Он был страшно бледен и горел как в огне. Глаза лихорадочно блестели, брови и ресницы были опалены. Когда Януш протянул ему кусок хлеба, он посмотрел на свои трясущиеся руки и вздрогнул.
— Я не настолько глуп, чтобы объявлять голодовку, — проговорил он. — Положи, пожалуйста, хлеб мне прямо в рот. Я не могу брать его в руки после того, что пришлось ими сегодня делать…
Он еще раз посмотрел на свои руки, удивляясь тому, что в них не произошло никакой перемены.