Доля ангелов   ::   Веста А.

   Я вынул перстень из шелкового платка в моем кармане.

   Она внезапно выхватила перстень из моих рук. Губы ее дрожали.

   – Откуда он у тебя, говори! – она приблизилась ко мне, держа за ворот рубашки.

   Она словно обезумела. Я вдруг понял, что эта женщина моя мать...

   Я молчал. Я был на грани помешательства. И если в Тибете есть чтецы кармы, читающие людской путь по черным и рубиновым кристаллам, то в эту минуту они, должно быть, порвали все свои священные свитки и разбили магические зеркала.

   – Говори, где ты взял его? – она держала перстень в кулаке, как гадюку.

   По моим щекам текли слезы, «кровавые слезы Эдипа».

   – Не смей плакать, фигляр, – она нервно курила папиросу за папиросой. – Ты знаешь, что это за вещь? Сколько людей погибло из-за него? Этот перстень передал мне муж, перед тем как его забрали в ОГПУ. Когда за мной пришли, я привязала этот перстень на шею своему сыну...

   Она зажала ладонью рот и затряслась от немых рыданий. Я выскочил под дождь. Там, в разоренной комнате осталась не моя возлюбленная и не моя давно потерянная мать, а видение, которое я желал бы забыть навсегда.

   Я знал то, о чем скоро догадается она: в ее чреве дремала завязь жизни – жестокая печать Эдипова проклятия.

   В семь часов вечера она должна была сесть в московский поезд, и я равнодушно ждал этого часа, зная, что когда тронется ее вагон, я уже буду мертв.