Нездешний   ::   Бакланов Григорий

А кто говорил двести, кто - четыреста. И вот уже не первый день шли бои.

Чеченец, бежавший оттуда, рассказывал, что захваченных милиционеров и солдат, совсем молодых ребят, резали, как скот. "Как скот резали!" - повторял он, а односельчане, стоявшие в лесу, смотрели на него косо. Чеченец был дерганый, какой-то вертлявый и - на одной ноге. Другая нога ремнями привязана к деревяшке, он в нее упирался коленом, подогнув обрубок. Он говорил, что двоих солдат прятал у себя на чердаке, но Паша ему не верил. Вот интересно, где он эту ногу потерял? И - когда? И оператору сказал не снимать его, хотя это мог быть выигрышный сюжет.

А все, как всегда, - случай. Они вдвоем с оператором должны были ехать сюда на броне, но в последний момент их тормознули, в сущности, из-за пустяка. Не отозвали бы их, лежать бы им тоже в кювете. Он после видел этот БМП, опрокинутый взрывом, сгоревший. Вот к чему Паша привыкнуть не мог: только что был человек и - нету... Он еще поговорил с механиком-водителем перед дорогой. Хороший парень. Со шлемом в руке стоял он около своей грозной машины, щурясь от солнца, ветер шевелил волосы на его голове. Таким он и остался у них на пленке. Последний миг жизни.

Из всех времен года больше всего любил Паша раннюю весну. Лес еще голый, только-только освободился из-под снега. Бывало, Димку - в охапку, и вместе за город.

- Ты чего такой сумрачный, Пал Палыч? - спросил оператор. - Дома побывал, радоваться должен, а ты вернулся как будто контуженный.