О Феликсе Дзержинском   ::   Сборник

Мама крепко сжимает мою руку и тихо шепчет: «Смотри, вот Фелек». И мне кажется, что я слышу, как стучит ее сердце…

Тихонько соскальзываю с места и приближаюсь к загородке. Дядя Феликс следит за каждым моим шагом, и, когда я подхожу близко к барьеру, он, ласково улыбаясь, тихо говорит:

— Яденька, как ты выросла! И в таком наряде?

Я была в костюме сестры милосердия. В то время я училась в фельдшерском училище и работала в военном госпитале.

Дядя Феликс был совсем близко от меня, он сидед у самого края скамейки. Мне так захотелось сказать ему несколько ласковых слов, сказать, что мы всегда помним и любим его, радуемся его письмам…

Но сказать ничего не успела, стражник заметил меня, перегнулся через барьер загородки и грубо приказал мне сесть на место, а Феликсу Эдмундовичу — замолчать.

— Прошу встать, суд идет! — раздалось вдруг.

Все встали. Затем прочитали обвинение. Начался допрос. Феликс Эдмундович стоял бледный, но спокойный. На все вопросы он отвечал твердо и ясно.

Суд продолжался два дня. В эти дни мы страшно беспокоились за судьбу близкого и дорогого нам человека.

Его приговорили к шести годам каторги с зачетом уже отбытых в Орловском централе трех лет.

Когда осужденных уводили из зала судебной палаты, дядя Феликс попрощался с нами улыбкой, на его лице не было ни тоски, ни уныния.

После суда Феликса Эдмундовича держали в Таганской тюрьме, а потом перевели в Бутырки. Он был закован в ножные кандалы.