Страница:
28 из 237
Прости меня, комиссар. Ты всем показал, как советский воин в плен не сдается!
И когда отвернулся, на обветренных щеках его заблестел иней. Мороз был жестокий, с ветром, такой, что слезы замерзали, не успев скатиться с лица.
БОЕВОЙ ДРУГ
Было у нас два неразлучных лейтенанта - Воронцов и Савушкин. Воронцов высокого роста, белолицый, чернокудрый красавец, с громким голосом, сверкающими глазами. А Савушкин не выдавался ни ростом, ни голосом.
- Я бы, может, с тебя вырос, - говорил он Воронцову, - да мне в детстве витаминов не хватало.
Воронцов обнимал его и, заглядывая в смешливые серые глаза, отвечал:
- К моей бы силушке да твое мастерство, Савушка.
Воронцов летал смело, но грубовато. От избытка сил он несколько горячился, дергал машину, и в исполнении фигур высшего пилотажа у него не было тонкости, шлифовки движений, что делает их по-настоящему красивыми.
А Савушкин летал так искусно, что в его полете не чувствовалось усилий. Казалось, машина сама испытывает удовольствие, производя каскады фигур высшего пилотажа, играючи переворачиваясь через крыло, легко и непринужденно выходя из беспорядочного штопора и поднимаясь восходящим.
Воронцов любовался полетами своего друга и говорил ему:
- Я обыкновенный летчик, а ты, Сергей, человек искусства.
- Мастерство - дело наживное, Володя, - отвечал Савушкин, - а вот ты сам - произведение искусства.
|< Пред. 26 27 28 29 30 След. >|