Операция С Новым годом!   ::   Герман Юрий

Когда усохший лицом за этот день Саша был приведен, они впервые вместе закурили, Иван Егорович угостил Лазарева из своего кисета. Разговор двух мужчин слегка коснулся погоды, дождей и предполагаемой вслед за осенью зимы. О несправедливости старшего начальника они не беседовали, ибо оба были военнослужащими и знали, что к чему и что "этично", а что "неэтично".

- Слышал я, хотел ты нынче повеситься? - спросил Локотков, облизывая сохнущие губы.

Лазарев промолчал.

- Глупо! - резюмировал это молчание Иван Егорович. - Какой в этом смысл? Тебе свои прегрешения делом искупать надо, а повеситься - это не дело, а собачья чепуха.

- Есенин же повесился, - заметил Саша.

- То было мирное время и, вообще, ситуация другая, - на низком регистре ответил Локотков и сам подумал про свои слова, что-де небогато. - Да и ты, брат, не Есенин, а пока что Лазарев.

Помолчали.

- Кушал? - осведомился Локотков.

- Нет, не кушал, - сказал Лазарев.

- Возьми там котелок, покушай.

- А вы?

- А я приболел малость, так полежу.

Лазарев съел картошку с комбижиром, потом попил воды. Теперь он понимал, что позвали его сюда и покушать, и "перекурить это дело", потому что ему верят. Не все верят пока что, но Локотков, пожалуй, верит. И, осмелев, Лазарев спросил:

- Вы теперь все про меня уяснили?

- Многое уяснил.

- И теперь вы мне окончательно поверили?

- Допустим, Лазарев, поверил.

- Через проверку?

- Предположим, так.