Операция С Новым годом!   ::   Герман Юрий

- Слышала, а не помню.

И погодя спросила:

- Вы всегда про свои таинственные дела думаете? Или можете вдруг заметить, что уже весна, что птицы бывают разные, что они поют - война или не война, что нынче, например, жаркий был день?

Локотков еще раз с силой продернул дратву и сказал:

- Это я в газетах читал - была такая дискуссия про живого человека. Который водку пьет - тот живой, а который отказался - тот неживой. Так я, Инга, живой и даже еще совсем не старый, только с первой военной осени ревматизм заедает. Болезнь стариковская, а мне и тридцати нет, хоть, конечно, и тридцатый год - не мало. Ну и устаю, случается. Тебе смешно вояж-вояж, а мне не до смеху.

Он протер воском дратву, вздохнул и велел:

- Читай стихи свои, оно лучше будет.

- Это про вас, - сказала Инга, и лукавая улыбка дрогнула в ее серых глазах. - Называется "Чекист".

Локотков с любопытством взглянул на свою переводчицу. А она начала тихо читать:

Молчи, скрывайся и таи

И чувства и мечты свои!

Пускай в душевной глубине

И всходят и зайдут они,

Как звезды ясные в ночи.

Любуйся ими и молчи...

- Это классическое, - перебил Локотков, - а чье именно, врать не стану - не помню...

Инга шикнула на него и сказала:

- Вы слушайте! Это я так думаю:

Как сердцу высказать себя?

Другому как понять тебя?

- Ладно, - с усмешкой произнес Иван Егорович, - кому надо, те понимают. Что надо - делают. И как надо. Выдумщица ты и фантазерка, Инга, вот что.