Остановка в Чапоме   ::   Никитин Андрей Леонидович

Среднего роста, худощавый, он мог сойти за легкоатлета в хорошей спортивной форме, если бы не пустой правый рукав, все так же засунутый в карман пиджака. У Подскочего красивое волевое лицо, но "волевитость" не грубая, а по-женски нежная, смягченная тем, что называют внутренним светом. Его глаза смотрят прямо, спокойно и с достоинством. Он не просит помощи, не ищет поддержки, не оправдывается, хотя говорить о том, что он пережил, ему, безусловно, трудно. На мой вопрос, почему он не стал требовать пересмотра, не стал жаловаться, он спокойно отвечает, что это было бесполезно, а унижаться он не привык. Он и сейчас не слишком верит, что можно что-либо сделать, так это все было от начала до конца подстроено, он приехал затем, чтобы рассказать все, что знает. О том, чего стоит ему это спокойствие, я догадываюсь по дрожанию руки, когда он достает носовой платок, и вспоминаю, что Маркина, заметив эту дрожь у Подскочего утром, решила, что он... пьет по ночам!

Первый вопрос, который я ему задаю:

- Геннадий Киприанович, почему вы не отдавали деньги в кассу колхоза, а складывали в сейф?

Не задумавшись ни на минуту, он отвечает:

- Когда заполняется приходный ордер, надо указывать, от кого деньги поступили. Действительных лиц я не мог назвать, это грозило им большими неприятностями. А подставных - не хотел. Не мог заставить себя с такой просьбой к людям обратиться...

- Что это были за лица? Он отвечает вопросом:

- Вы читали материалы следственного дела?

- Нет. Только приговор.

- Там тоже они названы, но не все.