Откровения ездового пса   ::   Ершов Василий Васильевич

Он и слесарь, и столяр, и сапожник. «Каблуки сбились, а переда ж еще целые. Что-нибудь придумаем. А летом – и вообще: транспортерную ленту взял, вырезал подошвы, а к ним присобачил ремешки – и Васька не чешись».

Это поговорка у него такая: «и Васька не чешись» – что-то вроде заокеанского окэя.

Мы с ним единомышленники в плане своей будущей автономии. Мы настроены выживать буквально натуральным хозяйством. В детстве у меня были валенки с калошами, куфайка, вода из колодца и дрова – в старости, скорее всего, будет то же самое. Куфаек только, телогреек ватных, нынче точно уже не найти. Ну, будем донашивать аэрофлотские пальто.

Сколько их, таких вот стариков, с седой неряшливой шерстью на морщинистой шее, донашивают эти пальто да поддернутые, дудками, синие аэрофлотские штаны… Старого летчика по ним сразу узнаешь в толпе строителей коммунизма. Да еще по такой же сморщенной и вытертой добела летной кожаной куртке на молнии. А на ногах – старенькие кеды… И запах перегара. И пустые, беспросветно пустые глаза старого орла с подрезанными крыльями…

Мы-то еще до таких лет не дожили. Мне вот еще только предстоит выдать дочь замуж. Чего-то ж наскрести на свадьбу. Прикидывали тут с супругой… человек на 25 скромно на стол накроем. Спирт, говорят, в Москве появился, в пластиковых бутылках, импортный, «Ройял» называется; хвалят. Разведем. Подкрасим. Крикнем: «Горько!»

Горько, конечно. Обдуренный мы народ.