Дорогие девушки   ::   Незнанский Фридрих Евсеевич

Вероятно, это из-за того, что за ужином я принял грамм триста водки, а послеводки я всегда становлюсь болтливым, обидчивым и сентиментальным.

С Ириной у нас по-прежнему швах. Как две половинки одного куска. Только один из них свежий, ароматный, смазанный бутербродным маслом, а второй — засохший, черствый, грязный, несъедобный. Который из этих двух кусков я? Ответ очевиден.

Вообще, забавный у нас с ней был разговор.

— Ир, — говорю, — может, сходим куда-нибудь? Развеемся.

— Куда? — спрашивает, а сама смотрит так холодно, не глаза, а две замерзшие лужицы.

— В кино, — отвечаю. — Мы с тобой сто лет не были в кино.

— Турецкий, но ты ведь на самом деле этого не хочешь.

— Может быть, — отвечаю. — А может быть, хочу.

— Если и хочешь, то не со мной.

— А с кем?

— С кем-нибудь другим. Помоложе да поярче меня и другого пола.

Хотел возразить, а потом махнул рукой. Что тут скажешь? «Может, да. А может, нет». Хорош ответ.

— Ладно, — говорю. — Тогда ты, наверно, не будешь возражать, если я проведу остаток вечера в баре?

— Что ты, — говорит, — милый. В последнее время бар тебе — дом родной. Разве я могу лишить человека дома?

— Не можешь, — отвечаю с кривой ухмылкой.

Она пожимает плечами:

— Тогда к чему эти вопросы? Иди куда хочешь.

Встала, собрала тарелки, бросила их в раковину и ушла в спальню. Вот и поговорили.

Ладно, я не в обиде. Бар так бар. Но на душе осадочек.