Партизаны   ::   Иванов Всеволод

Подрядчик выдернул деревянную щеколду, и большие тесовые ворота, визжа в петлях, распахнулись. На цепи, подпрыгивая, хрипло залаял на них пес. Из сутунчатого пригона протяжно спросил женский голос:

- Кто тама-ка?

- Я, Матвеевна, я, - отвечал Емолин, входя на высокое крыльцо из огромных кедровых досок. - Самовар бы нам...

- Сичас.

Молодая женщина в светлом ситцевом платье и с подойником в руках вышла из пригона. Емолин, входя в сени, спросил ее:

- Чо поздно доишь-то?

- Так уж приходится, - отвечала она, громыхая самоварной трубой. - Вы где пить-то будете, в горнице, али, может, в затине?

Емолин дзвякнул посудой в ящике.

- Все равно. Можно в горнице. Там, кажись, мух мене.

- Прямо напасть с этими мухами! Уж мы их травили-травили, ни лешака на них нет... Лонись мужик поворот какой-то на них привозил, вот шибко подействовал.

- Не поворот, а водород. Сусликов травят, - поправил Емолин.

Женщина рассмеялась.

- Кучея их знат. Нонче все наоборот. Вон царя-то в Омске не русского посадили и икватерем зовут.

Емолин рассмеялся жиденьким смехом:

- Необразовщина, прямо - тайга!.. Видмеди вы! Колчак-от старого роду, бают, и ни царь, - а диктатер...

- Одна посуда-то, - сказал Кубдя.

- Посуда-то одна, да вино разно. То тебе коньяк, а то самогонка.

- А то тебе ртуть.

- Ртуть не пьют, а киргизы от дурной болезни лечутся...

Емолин сидел на деревянной крашеной скамье со спинкой. Кубдя на крашеном тоже деревянном стуле.