Письма о русской поэзии   ::   Амелин Григорий

Но Хлебников берет за основу не весь брюсовский перевод, а ту часть, что попадает в разбор Максимилиана Волошина. Приведя в оригинале начальную строфу Верхарна, Волошин дает брюсовский перевод:

Где выезд в поле, где конец

Жилых домов, седой кузнец,

Старик угрюмый и громадный,

С тех пор, как, ярость затая,

Легла руда под молот жадный,

С тех пор, как дым взошел над горном.

Куёт и правит лезвия,

Взнося удары над огнем упорным…

Седой кузнец, немой старик

Своим терпением велик

[43].

Брюсовский текст у Хлебникова почти неузнаваем, а о сравнении с самим Верхарном можно и не помышлять:

За дорогой, где…

Седой коваль с работой

В громадном росте осовел‹ый›

С времен, вонзивших взоры в де‹ло›

Руды женой под молот легшей пленно,

С тех пор, как взвился морок мленно,

Пьянимый кубком полной силы,

Когда удары медь разили,

Замашисто и полно,

У самого полымя,

Весь мести мыслью полный,

Кует в блестящие ножи и звон лезвейный

Людской закал и меру неизмерного терпения

[44].

Таким же вольным переложением с русского на совсем иной русский, сдобренный архаизмами и архаизированными неологизмами, является стихотворение Хлебникова «Немь лукает…» В качестве подопытного организма, который препарирует упорный вивисектор, избрано стихотворение Брюсова «Охотник». Замечательно, что темой-оригиналом для брюсовской вариации служило стихотворение Ш.