Страница:
28 из 116
И уж не знаю, как придумал:
- Воткнут вам штык в живот! Да, да, штык, вонзающийся в толстый, дряблый живот тети Валери, и все, что оттуда вывалится...
- Никакого уважения! - прорычала она, вырывая у меня газету.
Но я уже закусил удила. Тем хуже для нее!
- Вспорют и кишок напустят полную комнату...
- Сейчас же замолчи, грубиян!
- Потом напихают сена и кожу зашьют...
Я хохотал до слез, почти истерически. До икоты. Готов был придумать невесть что, говорить любые дерзости. И в то же время не осмеливался взглянуть на улицу. Мне представлялось, что там лошади, главное, лошади, и жандармы верхом, в касках, с саблями наголо, и черные бегущие фигурки, они увертываются, наклоняются и бритвами перерезают сухожилия лошадям...
- Хорошо же тебя воспитали родители...
Она замолчала, еще не остыв от гнева, уставив студенистые глаза на газету. Моя лихорадка улеглась, как опадает молоко, лишь проткнешь пенку. Когда я посмотрел на улицу, полицейский, поднявшись на цыпочки, заглядывал поверх матового стекла в кафе Костара. По отопительной трубе ко мне доносился мирный голос матушки.
- Всегда выгоднее брать первосортный товар, - заверяла она покупательницу. - За шитье платишь столько же, а износу не будет...
Она, видимо, отмеряла, проворно натягивая материю, метр за метром. Метр был врезан непосредственно в прилавок. Штуку разворачивали. Сухой лязг ножниц, когда делался надрез, и треск разрываемой ткани.
|< Пред. 26 27 28 29 30 След. >|