Дождь идет   ::   Сименон Жорж

По вечерам обычно предстояла большая работа: надо было внести товар в помещение, разобрать, отложить подмоченные и мятые штуки, которые матушка после ужина проглаживала, готовя на завтрашний день. Ремесленный двор почти не освещался. Урбен был вечно пьян, на что давно перестали обращать внимание. Для нас он скорее являлся принадлежностью конюшни, где спал, чем дома, и мысль, что он мог бы по-человечески сесть с нами за стол, даже никому в голову не приходила.

Незадолго до ужина он являлся на кухню, оставив за порогом деревянные башмаки, и протягивал котелок, куда ему валили все: суп, мясо, овощи. Он сам так хотел. Даже рыбу! После чего он исчезал в своем логове.

- Тетя здорова? - осведомился отец, передавая мне штуки ситца в мелкий цветочек.

- Она говорит, что революция...

- Откуда она знает?

- Из газет.

Свет от фонаря падал на лицо отца. Я увидел, как он нахмурился.

- Это уже в газетах? Затем, роясь в фургоне, пробормотал:

- Нет, быть того не может...

Я таскал товар на кухню. Немного погодя займемся сортировкой. Цепляя плащ на вешалку в коридоре, отец повел носом, - может, он унюхал запах тети.

Матушка еще пропадала в лавке: сворачивала развернутые после обеда материи. Но все же вышла на кухню встретить отца.

- Что-то случилось, Андре?

Тетя Валери со свирепым видом ждала, чтобы мы наконец сели за стол: время наших трапез не совпадало, видите ли, с ее привычками.

Отец понизил голос:

- В Париже в карету президента республики и румынского короля бросили бомбу... Их даже не задело. Убит один национальный гвардеец.