Страница:
37 из 116
Мадемуазель Фольен с удовольствием посматривала на керосиновую печь и на яркое красное пламя; она всегда зябла и по утрам бывала пугающе бледной, словно только что поднялась с постели.
- Она страшно малокровна,- вздыхала матушка.
Потом помню тетю сидящей в кресле в выходном платье и в золотой цепочке, стрекотанье швейной машинки, обрезки материи на полу и за решеткой дождя, более редкой и сквозной, чем все последние дни, часы на рыночной площади, показывающие девять.
Свисток местного поезда. Белые клубы пара позади крытого рынка заволакивают серое небо.
Затем провал. Видимо, я заигрался со своими зверюшками. Несколько раз внизу продребезжал колокольчик. Но вздрогнул я, только услышав мужской голос в лавке, и тут же из отверстия в полу, прерывисто дыша, выглянула матушка.
- Там вас спрашивает какой-то господин, тетя Валери... А на кухне еще не прибрано!..
- Пусть подымется.
Матушка торопливо огляделась, проверяя, не валяется ли что-нибудь.
- Вы считаете, можно его принять здесь?
- Раз я сказала!
Мадемуазель Фольен хотела было подняться подобрать свои лоскуты, но тетя ее остановила:
- Останьтесь! Секретов никаких нет...
Шаги на лестнице. Тетя, не меняя положения, все так же повернувшись бюстом к окну, произносит, как на сцене:
- Входите же, мосье Ливе...
Очень крупный, полный человек с каштановой бородой и в пальто с меховым воротником. Он казался слишком крупным для нашей маленькой комнаты.
- Подай стул, Жером.
|< Пред. 35 36 37 38 39 След. >|