Дождь идет   ::   Сименон Жорж

- Ничего хорошего от этого беднякам не будет,- доказывала ей простоволосая покупательница.

- Пойдем, Жером, я тебя оботру...- вздыхала мадемуазель Фольен.

Жестким полотенцем с красной каймой она вытерла мне лицо и руки, растерла мокрую голову.

На лестнице послышались шаги. Спускался мосье Ливе, вид у него был недовольный. Тетя Валери, перегнувшись через перила, кричала ему вслед:

- Тем хуже для вас, если не сумеете... Я обращусь к адвокату... Но никогда, слышите, никогда эти бандиты не получат мой дом!..

Матушка проводила глазами поверенного, и ручаюсь, что его приход взволновал ее куда больше, чем объявление.

Очевидно, я поднялся наверх, потому что опять вижу себя в комнате, где тетя, снимая золотую цепочку и запирая ее в ящик, сама с собой разговаривала.

Может, я бы и не расплакался - сколько я уже сдерживал слезы,- но взгляд мой случайно упал на игрушки, и я увидел, что все разбросано, опрокинуто, жираф сломан пополам, а гиппопотам раздавлен, превращен в порошок.

- Мои звери! - крикнул я. Тетя пробурчала:

- Не приставай ко мне со своими зверями! Нашел тоже время...

Я был вне себя, распетушился:

- Это ты их сломала!

Напрасно тетя солгала, я это сразу почувствовал.

- Мосье Ливе сломал, когда уходил...

- Неправда!.. Это ты... Я знаю, это ты... Ты нарочно!..

Я кричал так громко, что было слышно внизу, и матушка, конечно, всполошилась.

- Да, нарочно... Ты думаешь, я не знаю, что ты сделала это нарочно...