Приключения теоретика (Автобиографическая проза Виктора Шкловского)   ::   Зенкин Сергей

Впрочем, как раз в середине 20-х годов, когда писались эти строки, формалисты-опоязовцы - Юрий Тынянов и особенно Борис Эйхенбаум - стали задаваться вопросом о так называемом литературном быте, обнаружив в нем особую плотную среду, в которую включен писатель. Искусство может иметь относительно быта хоть десять свобод, но сам-то художник - ни одной. Это с печальной усмешкой признает сам Шкловский в процитированном письме Тынянову; письмо в сокращении вошло в книгу "Третья фабрика", а за рамками напечатанного текста остался такой образ:

Что касается до частной жизни, то вся моя квартира занята бытом, а я живу между рамами11 .

Пространство жизни делится на две области: плотно набитую "бытом" и пустое, промежуточное пространство "между рамами". Между рамами, в пустотах жизни-текста Шкловский и пытается жить, следуя привычке, приобретенной в годы войны. Однако "межрамное", внебытовое пространство непригодно для жизни - разве что для смерти, о чем внятно сказано в другом письме, также включенном в "Третью фабрику":

Одна девочка двух лет о всех отсутствующих говорила: "гуляет". У нее было две категории: "здесь" и "гуляет".

"Папа гуляет, мама гуляет".

Зимой спросили: "А муха где?" - "Муха гуляет".

А муха лежала вверх лапками между рамами (с. 361).

Быт - смертоносная сила. Это слишком хорошо понимал Маяковский, когда семь лет спустя в предсмертных стихах писал: "Любовная лодка разбилась о быт". Та же коллизия и в самой выстроенной, композиционно продуманной из автобиографических вещей Шкловского - "Zoo".

Эта небольшая книжка - уникальная, небывалая для своего времени.