Пустыня Тууб-Коя   ::   Иванов Всеволод

И отходя к своей палатке, хрипло сказал Омехин:

- Разве что, подведем.

ГЛАВА ВТОРАЯ.

В средине ленты, когда гладкий и ровный "трутень" объяснился в любви длинношлейфой даме, а соперник его, трухлявый лысый злодей, подслушивал за портьерой, когда Глушков совсем приготовил в памяти одну из удивительных своих речей, такую, что после десятка подобных - совсем к чорту бы развалился старый мир, - в отряд, пробравшись незнаемыми тропами, примчалось подкрепление уфимские татары.

Экран потух, партизаны заорали "ура", и косым ножем семиреченский казак Лумакша перехватил горло кобылице. Казаны для гостей мыли так, будто собирались варить в них лекарство, и по степному обычаю, сам Омехин, первый кусок сваренной "казы" пальцами положил в рот командиру отряда татар Максиму Семеновичу Палейка.

- Вступаю под непосредственное ваше командование, - сказал Палейка быстро глотая кусок.

- Кушайте на здоровье, - ответил Омехин придвигая блюдо: - по поводу же картины замечу: с точки зрения человеческой целесообразности любовь вызывает жалость к себе и я выходит - против.

- Зачем же? Жизнь любить не мешает, особенно - рожать. Не рожая - какая жизнь? По моему, женщина у меня должна быть единственная. Чтобы сказать, фигурально или в пример аллегорий, присосаться к шее на всю жизнь и пить.

- Не одобряю, - возразил Омехин.

Он хотел было спросить о происхождении Палейка, но здесь тонко, словно испаряясь в сухом, как пламень, воздухе, пропел горнист.

Всадники вспрыгнули на коней.