Пути-дороги (Солдаты - 2)   ::   Алексеев Михаил Николаевич

-- Не так ли, братцы? -- повторил он, сияя от внутреннего ликования, причиной которого были и вот это ощущение власти над людьми, которых он скоро поведет в бой, и сознание того, что он, Альберт, стал хозяином огромных богатств, и воспоминание о последней встрече с красавицей Василикой, поверившей, кажется, в гибель своего возлюбленного, и надежда на то, что, наверное, удастся пристроить ее где-нибудь при штабе.

В эти минуты Штенберг как-то совершенно забыл о вчерашних неприятностях и о том, что идет война, что она очень близка, что скоро, совсем скоро он может лицом к лицу встретиться с теми, о которых он много говорил, но имел самое смутное представление, что вот эти позиции, окрашенные сейчас низкими лучами медленно опускавшегося за далекие горы солнца, нужно будет защищать всерьез и, может быть, сложить на них свою голову.

Ни о чем этом не думал сейчас румянощекий офицерик, меньше всего расположенный к неприятным мыслям. Бой для него был пока что понятием довольно абстрактным. И он думал о нем с беззаботностью юноши, для которого все нипочем. Поэтому вначале он даже не понял значения слов, грубо брошенных одним из его солдат:

-- Двадцать пять лей в сутки -- не слишком много, господин лейтенант. Мама Елена должна бы знать...

-- Капрал Луберешти, я советовал бы вам помолчать, -- испуганно проговорил Лодяну, пытаясь остановить солдата.

-- Что, что вы сказали, капрал? -- вдруг встрепенулся Штенберг. -Продолжайте!

-- Я сказал, господин лейтенант, что двадцать пять лей -- не слишком много.