Работа над ошибками   ::   Леонов Василий Севостьянович

«В чем дело, – спрашиваю, – Коль шрот токсичен, то должен быть массовый падеж и птицы, и скота». – «Все хорошо, – отвечают мне, – даже снижение привесов не наблюдается. Просто – есть такая телеграмма». Срочно требую заключение из ветлаборатории. Дали заключение: есть некоторая кислотность, но в пределах допустимой нормы, можно скармливать безбоязненно. Два заместителя министра оказались между двух огней: с одной стороны, телеграмма Шеймана, с другой – мое жесткое указание ежевечерне докладывать лично мне, сколько шротов за день скормлено. Я ведь хорошо понимал: не скармливать шрот – все равно, что сгноить его. Белковые корма невозможно хранить при температуре в 30 градусов. Месяц – и шроты превратятся в навоз.

Даже теперь я не понимаю, как у меня хватило сил настоять на своем, добиться у подчиненных выполнять мой приказ, а не приказ грозного Шеймана. Было очевидно, что идет подковерная борьба за рынок, в которой не гнушаются никакими средствами, чтобы убрать с пути «досадную помеху» – несговорчивого министра. Просиди я без движения неделю-другую, и можно было бы представить абсолютно достоверное заключение о непригодности шрота. И кто бы стал разбираться, почему это заключение датировано 25 апреля, а не, скажем, 30 марта. Пять миллионов долларов выбросил – и отвечай по полной программе, Леонов…

У Владимира Гиляровича Гаркуна при одной мысли об этом капал пот с пальцев: «Ты что! Это же Шейман! Не смей скармливать шрот!» – «А ты понимаешь, чем это кончится? – спрашиваю я Гиляровича.