JК
Душегубы :: Влодавец Леонид Игоревич
Страница: 48 из 669Свет фонаря конусом осветил пустую половину вагона, затем потолок, стену, двинулся в сторону нар…
Валерка в отсветах фонаря углядел, что посетитель одет в такой же, как у него самого, солдатский бушлат и шапку. С облегчением отметил, что ни автомата, ни пистолета у вероятного противника нет.
Луч, немного не дойдя до среднего яруса нар, где, прижавшись к торцевой стенке вагона, прятался беглец, отвернулся от Русакова. Отвернулся и посветил на лицо хозяина фонарика — видимо, тот решил проверить, насколько силен накал лампочки.
Валерка тут же узнал его: это был не кто иной, как Ваня Соловьев.
В любого другого Русаков, пожалуй, уже выстрелил бы. А Ваню пожалел. Потому что хорошо знал — этот чудаковатый детина готов по-настоящему добровольно ехать в Чечню и стать тем восьмым кандидатом в покойники, которым хотели сделать Валерку. Больше того, ходил в штаб, аж к командиру части. Рапорт писал. А его — не брали. Валерка хорошо знал и то, почему. В такой маленькой части все всё друг про друга хорошо знают. Друзьями Соловьев и Русаков не были. Врагами тоже, несмотря на вражду между первой и второй ротами. За все время службы если и говорили друг с другом, то раза три, не больше. Последний раз — дней пять назад, когда Валерку послали вместе с двумя совсем молодыми воинами в клуб.
Надо было перетащить большущий-пребольшущий плакат, нарисованный Соловьевым, и помочь установить его поблизости от плаца. Что там было на плакате — Русаков толком не запомнил. Ясно, что не «Слава КПСС!», но и не «Слава НДР!» тоже.
Валерка в отсветах фонаря углядел, что посетитель одет в такой же, как у него самого, солдатский бушлат и шапку. С облегчением отметил, что ни автомата, ни пистолета у вероятного противника нет.
Луч, немного не дойдя до среднего яруса нар, где, прижавшись к торцевой стенке вагона, прятался беглец, отвернулся от Русакова. Отвернулся и посветил на лицо хозяина фонарика — видимо, тот решил проверить, насколько силен накал лампочки.
Валерка тут же узнал его: это был не кто иной, как Ваня Соловьев.
В любого другого Русаков, пожалуй, уже выстрелил бы. А Ваню пожалел. Потому что хорошо знал — этот чудаковатый детина готов по-настоящему добровольно ехать в Чечню и стать тем восьмым кандидатом в покойники, которым хотели сделать Валерку. Больше того, ходил в штаб, аж к командиру части. Рапорт писал. А его — не брали. Валерка хорошо знал и то, почему. В такой маленькой части все всё друг про друга хорошо знают. Друзьями Соловьев и Русаков не были. Врагами тоже, несмотря на вражду между первой и второй ротами. За все время службы если и говорили друг с другом, то раза три, не больше. Последний раз — дней пять назад, когда Валерку послали вместе с двумя совсем молодыми воинами в клуб.
Надо было перетащить большущий-пребольшущий плакат, нарисованный Соловьевым, и помочь установить его поблизости от плаца. Что там было на плакате — Русаков толком не запомнил. Ясно, что не «Слава КПСС!», но и не «Слава НДР!» тоже.