Духи безвременья   ::   Шаффер Антон

Я бы даже сказал, идете не мыть руки, а умывать!

– Ничего я не иду умывать, – возмутился Иванов. – Но и вы, товарищ, поймите меня правильно – мое дело давать жизнь. И я не в праве распоряжаться чужими жизнями.

Челюсть у Лавочкина так и отвисла.

– Это что ж такое, дорогой мой, вы мне тут говорите! А? Это да как же так!? У вас под носом плетется заговор, а вы в гуманизм играть вздумали? Чистеньким хотите остаться?

– Чистеньким? – повысил голос Иванов и демонстративно стряхнул с перчаток остатки крови роженицы, забрызгав ей белоснежный костюм Лавочкина. – Чистеньким говорите?

– Ладно-ладно, товарищ Иванов, не кипятитесь, – сбавил обороты Илларион. – Я понимаю, у вас работа трудная, нервная. Извините, если обидел. Я вижу, что и у вас руки по локоть в крови.

– Что вы имеете ввиду? – вновь вспыхнул врач.

– Ох, опять неловко выразился! – Лавочкин сокрушенно всплеснул руками. – Так вы идете звонить?

– Куда, – не понял Иванов.

– Туда, – отвел Лавочкин.

– Иду.

– Идите, идите. А я потом проверю, так, на всякий случай. Ну, всего доброго, дорогой товарищ.

И Иванов пошел и позвонил, проклиная себя, этого надсмотрщика и еще много чего и кого.

Тяжелые времена настали для Лавочкина после смерти Сталина. Еще какое-то время органы нуждались в его услугах, но потом, с началом "оттепели" дела пошли куда хуже. Нет, стукачи были нужны, но дела стали мелковатыми. Не того уровня.

Поэтому на время Лавочкин отошел от дел, дожидаясь лучших времен.