JК
Духи безвременья :: Шаффер Антон
Страница: 253 из 299Еще вопросы есть?
– Нет, – ответил Лавочкин, хотя так ничего и не понял. Впрочем, он уже давно сам для себя решил, что принцип "меньше знаешь – лучше спишь" является самым полезным из всех, изобретенным человечеством. А потому больше вопросов решил не задавать.
– Вот и прекрасно. А в понедельник зайдите к бухгалтеру – она вам премию хорошую выдаст. Как говорится, каждый труд должен быть вознагражден. Правильно я говорю?
– Конечно, – Лавочкин тяжело вздохнул и, не попрощавшись, вышел.
На душе у него было как-то слякотно и по-осеннему грустно. "Старость", – подумалось ему. Опечалившийся, он побрел в кафе через дорогу, чтобы выпить чего-нибудь горячительного. О деньгах теперь можно было не беспокоиться. Выйдя из здания редакции, он посмотрел на вечернее небо, и ему показалось, будто собирается дождь. Прохожие спешили по своим делам и некоторые из них толкали старика своими острыми плечами, отчего все тело Иллариона Сегизмундовича сотрясалось и ему становилось больно. Он все никак не мог понять причину накатившейся на него грусти. И похвалили его, вроде. И деньжат подкинули. А на душе скверно. И тут Лавочкин понял, что плохо ему от того, что он, дряхлый старик, донес на молодого парня, у которого еще столько всего впереди. Донес, и теперь будущее этого самого Ильи Далекого под большим вопросом. Что было в папке? "Эх, дурак ты старый, дурак",- отругал сам себя Лавочкин.
Так он стоял у входа в редакцию и размышлял. А потом и правда пошел дождь.
– Нет, – ответил Лавочкин, хотя так ничего и не понял. Впрочем, он уже давно сам для себя решил, что принцип "меньше знаешь – лучше спишь" является самым полезным из всех, изобретенным человечеством. А потому больше вопросов решил не задавать.
– Вот и прекрасно. А в понедельник зайдите к бухгалтеру – она вам премию хорошую выдаст. Как говорится, каждый труд должен быть вознагражден. Правильно я говорю?
– Конечно, – Лавочкин тяжело вздохнул и, не попрощавшись, вышел.
На душе у него было как-то слякотно и по-осеннему грустно. "Старость", – подумалось ему. Опечалившийся, он побрел в кафе через дорогу, чтобы выпить чего-нибудь горячительного. О деньгах теперь можно было не беспокоиться. Выйдя из здания редакции, он посмотрел на вечернее небо, и ему показалось, будто собирается дождь. Прохожие спешили по своим делам и некоторые из них толкали старика своими острыми плечами, отчего все тело Иллариона Сегизмундовича сотрясалось и ему становилось больно. Он все никак не мог понять причину накатившейся на него грусти. И похвалили его, вроде. И деньжат подкинули. А на душе скверно. И тут Лавочкин понял, что плохо ему от того, что он, дряхлый старик, донес на молодого парня, у которого еще столько всего впереди. Донес, и теперь будущее этого самого Ильи Далекого под большим вопросом. Что было в папке? "Эх, дурак ты старый, дурак",- отругал сам себя Лавочкин.
Так он стоял у входа в редакцию и размышлял. А потом и правда пошел дождь.