Духи дамы в черном   ::   Леру Гастон

Но что это? Почему все мы, словно сговорившись, отпрянули назад? Почему у г-на Дарзака, чьи глаза расширились от ужаса» у Дамы в черном, у мистера Ранса, у меня, наконец, почему у нас всех чуть было не сорвался с губ возглас: «Ларсан!»?

Где мы его увидели? В чем мы его ощутили, глядя на Рультабийля? Ах, этот профиль на фоне зарева приближающейся ночи, эта голова в глубине ниши, которую закат осветил вдруг красным светом — так же, как раньше, утром, лучи зари окрасили кровью стены этой комнаты! Ах, этот энергичный, волевой подбородок, так плавно, немного грустно, но мило закругляющийся при свете дня! Какие грозные и злобные очертания принял он на фоне вечерней зари! Как Рультабийль похож на Ларсана! Сейчас он просто вылитый Ларсан!

Привлеченный громким вздохом матери, Рультабийль покинул мрачные декорации, в которых мы чуть было не принялиего за знаменитого разбойника, подошел к нам и вновь стал самим собой. Мы не могли унять дрожь. М-с Эдит, которая никогда не видела Ларсана, ничего не понимая, спросила у меня: «Что случилось?» Стоя перед нами с кастрюлькой теплой воды, салфеткой и черепом, Рультабийль принялся смывать с него краску.

Длилось это недолго. Вымыв череп, Рультабийль продемонстрировал его нам. Затем, встав перед столом, он застыл, всматриваясь в собственный рисунок. Сделав нам знак молчать, он простоял так минут десять — десять томительных минут. Чего он ждал? Внезапно он схватил череп правой рукой и движением игрока в кегли несколько раз прокатил его по своему рисунку, после чего показал череп нам и предложил убедиться, что на том нет ни пятнышка красной краски. Затем снова вытащил часы и заговорил:

— Краска на рисунке высохла. Высохла за четверть часа. Одиннадцатого апреля мы видели, как господин Дарзак вошел в Квадратную башню в пять часов вечера. После этого, закрывшись в своей комнате на задвижку, он, по его словам, не выходил оттуда, пока мы не зашли за ним уже после шести часов. Что же до Старого Боба, то мы видели, как он вошел в Круглую башню в шесть часов, держа в руках череп, без каких бы то ни было следов краски.