Два дня и три ночи   ::   Маклин Алистер

Но если бы, основываясь на том же самом материале, вместо киносъемок сделать радиопостановку, результат, прямо скажем, был бы совсем другим. Радиослушатели услышали бы сначала звук льющегося в бокалы шампанского, а потом – реплику, вводящую их в атмосферу, полную драматизма и нервозности. Это Ставракис уже не в первый и даже не в третий раз произносил тост, посвященный своей жене:

– За твое здоровье, моя дорогая. За то святое, поистине христианское смирение, с каким ты терпишь нашу компанию. Представляю, как тебе трудно, бедненькая, но ты уж потерпи. Авось и тебе воздастся. Не на земле, так на небесах. – В его голосе сквозила непонятная мне неприязнь и даже издевка.

Я же, как и все в салоне, не мог глаз отвести от Шарлотты Ставракис. В этом не было ничего удивительного, ведь, кажется, еще вчера вся Европа брала приступом кинотеатры, чтобы увидеть ее на экране. В свой «звездный» период она не была ни особенно молода, ни даже особенно красива. Но это ей совершенно не требовалось, поскольку, в отличие от тех, кому привлекательность заменяет талант, она была действительно великой актрисой.

Теперь она выглядела старше. Ее внешность стала менее яркой, а фигура несколько округлилась, и все же мужчины смотрели на нее как лиса на сыр, а вернее, учитывая присутствие Ставракиса, как на виноград.

Особенно привлекало ее лицо. Да, теперь это лицо казалось несколько усталым и поблекшим, но это было лицо, привыкшее к жизни – смеху, размышлениям, радости, страданию – и далеко еще не исчерпавшее своего энергетического запаса.