Дважды не живут   ::   Тучков Владимир

И Стрелка начала стремительно освобождать себя и Танцора от фиговых листков, навязанных человечеству ложными представлениями о предназначении цветущих тел противоположного пола. Столь стремительно и энергично, что один листок, бюстгальтер, вылетел из распахнутого окна и, трепеща крылышками, опустился на скамейку у подъезда, где сгруппировались мартовские старушки, встретившие прекрасную белоснежную птицу остервенелым карканьем.

Уже через пятнадцать минут Стрелка кричала в беспамятстве: «О! О, Мамочка! Ох! Мамочка! Блядь! Мамочка! О-О-О!» И крик этот длился и длился, возвеличивая Танцора, давая ему ощущение одновременно Демиурга, формующего податливую глину, и виртуоза, возносящего в небеса пением нервных струн своего божественного инструмента молитву счастья: «О! О, Мамочка! Ох! Мамочка! Блядь! Мамочка! О-О-О!»

Прошло полчаса. А может быть, полдня. Стрелка разразилась рыданиями. Солнце скрылось за горизонтом. По подоконнику забарабанил первый весенний дождь. Танцор осторожно закурил, зная, что Стрелка будет всплывать из первопучины еще минут двадцать. И потихоньку лег рядом на спину.

На потолке пульсировало отражение проезжавшей под окнами машины с мигалкой. То ли скорая. То ли ментовская. То ли пожарная. Проезжавшей молча, без сирены.

Отсутствие этого тревожного звука восполнил телефонный звонок.

***



Танцор нехотя поднялся и брезгливо взял трубку. А потом вспомнил про дискету и испугался.

– Да.

Но в ответ кто-то закашлялся, словно хватанул по ошибке вместо воды стакан чистого спирта.