Страница:
242 из 531
Строфа:
Вспоминай, коли другая,
Друга милого любя,
Будет песни петь, играя
На коленях у тебя! -
по своему настроению была близка Есенину и получила отклик в его стихотворении 1925 года "Цветы мне говорят – прощай…":
И, песне внемля в тишине,
Любимая с другим любимым,
Быть может, вспомнит обо мне,
Как о цветке неповторимом.
Помнится, Сергей Александрович несколько раз по разным поводам вспоминал свою встречу с холодноватым и сдержанным Блоком – "самым петербургским поэтом". Есенин не отрицал, что в раннюю пору на него оказал значительное воздействие Клюев, впрочем, его отношение к Клюеву было сложным и противоречивым. И еще любил Есенин Лермонтова. Самым любимым стихотворением Лермонтова в последние годы было "Завещание" ("Наедине с тобою, брат, хотел бы я побыть…"). Есенин, слегка перефразировав известные слова Лермонтова "Пускай она поплачет… Ей ничего не значит!", повторил их в своем стихотворении "Сыпь, тальянка, звонко, сыпь, тальянка, смело!…" (1925):
Пусть она услышит, пусть она поплачет.
Ей чужая юность ничего не значит.
Я не раз видел черновики стихов Есенина, написанные на бланках редакции "Бакинского рабочего" и даже на бланках ЦК Коммунистической партии Азербайджана. Ему доставляло особое удовольствие писать стихи на официальных бланках. И не только потому, что бумага была действительно хорошая, в этом чувствовалось какое-то почти детское бахвальство: "Вот на каких ответственных бланках я пишу стихи! Каково!" А вместе с тем тут проявлялась и наивная скромность Есенина, как будто стихи становились значительнее от того, что они написаны на этих бланках!
Чагин знал эту его слабость и охотно баловал Есенина.
|< Пред. 240 241 242 243 244 След. >|